"Романс Ротгера Вальдеса и Олафа Кальдмеера"

Собственно, идею подали две песни обожаемого Канцлера Ги **" Одна - "Романс Ротгера Вальдеса", другая - "Романс Олафа Кальдмеера".
Текст приведу в комментариях, дабы не мешало чтению и не было слишком громоздко, да.
Ну что, читаем? оо

- Адмирал, Вы разбиты, как это ни грустно, отвернулась удача сегодня от Вас, - разводя руками, говорит Он, мужчина средних лет со смолянисто-черными волосами и горящим, безумным взглядом. Увы, он победил. Олаф проиграл. И сейчас он, только недавно пришедший в себя, пока еще беспомощный и не оправившийся от ран, спокойно сидит в кресле у камина с гордо выпрямленной спиной, как всегда не проявляя эмоций, взирает на своего широко улыбающегося врага. - В Вашем сердце темно и пронзительно-пусто. Все как есть - без обид, без прикрас. Вам бы переиграть, только целься не целься, не подменишь значков на игральных костях!
Кальдмеер не сжимает кулаки, на скулах у него не вздуваются желваки. Даже будь он в форме да при оружии, не попытался бы прикончить этого самодовольного сноба, сейчас глядящего на него свысока. Хотя… Что может раненый, беспомощный адмирал против полного сил и энергии победителя? Да и еще в его же доме? Ах, как жаль, что все так неудачно сложилось! Ну да сделанного не воротишь, приходится глотать горечь поражения и довольствоваться участью побежденного.
- Хоть вино при свечах романтично донельзя, Вы - в плену, хоть почти что в гостях! В этом доме всё время гостит кто-нибудь, не стесняйтесь, коль Вам довелось. Знать, беседа длинна – я налью Вам вина? – и, не дожидаясь ответа, он берет в одну руку бокал, во вторую бутыль с терпким южным и умелым движением, в процессе поднимая бутылку, на половину наполняет бокал. Багряная жидкость отбрасывает алые отблески на стол, одежду, кожу…
Долго ещё говорили враги, битва с моря перешла в беседу. Вежливые слова, недвусмысленные взгляды, яд, прикрытый учтивостью… Ах, как же это всё знакомо!
Внизу, под окнами, беснуется море. Ноябрьский период штормов. Пытаться бежать сейчас – чистой воды сумасшествие. Через дверь не пройти, через окно… Твердыня Вальдеса на самом краю обрыва, а внизу всё так же бушует моря, бьётся о камень в бесполезной попытке разрушить скалу.
***
Свист пуль, взрывы, баханье пушек – всё слилось в единый, неповторимый реквием морякам, погибшим в этом сражении. Одни корабли охвачены огнём, другие, до которых ещё не дотянулись взрывы, опасно лавируют среди останков своих сородичей, в любой момент рискуя наткнуться на риф или подводные камни, опасно. И всё же.
Ротгер Вальдес. Взгляд серых глаз горит, но он стоит рядом с рулевым, сцепив руки за спиной, и не двигается, хотя любой видит, как хочется ему, капитану, самому, как в старые времена, выдернуть саблю и с воплем «На абордаж!» броситься на врагов. Но вот корабли противника сдаются, один за одним. Моряков-северян южане Вальдеса беспощадно сгоняют всех вместе, сковывают и загоняют в трюмы, в сырость, к крысам. Хотя нет, один корабль ещё борется. От носа к корме, от кормы к носу, летает фигура, отдавая звучные, четкие приказы. Олаф Кальдмеер.
- Прицел на «Морского дракона»! – раздаётся не менее звучный, охваченный возбуждением битвы голос Ротгера. – Огонь!
В очередной раз ухнули пушки, корабль южан вздрогнул, ядра со свистом пронзили воздух… А дальше всё как всегда, треск дерева, вопли моряков, погибающих от разлетающихся в стороны обломков, окрики командующих. Но, увы, «Морской дракон» ранен смертельно. И корабль, увы, тонет. В отчаянии, лишь бы не достаться врагам, северяне бросаются в воду, где потом найдут свою смерть, и лишь фигура капитана, этого упрямого Олафа, остаётся рядом с рулём! Капитан покидает судно последним.
Спустя пару часов уже нет ничего, что могло бы указывать на противостояние. Северяне заперты в трюмах, добыча поделена, все ликуют и возносят командира. Что ж, возможно, всё не так уж и плохо. Да вот только Вальдес с какой-то тоской всматривается в море в поисках своего верного врага, неповторимого противника.
- Капитан! – обрывает размышления Ротгера взволнованный голос запыхавшегося юнги. Остановившись перед главнокомандующим, мальчишка вытянулся по стойке смирно и отдал честь. – Капитан, Фрост с Юрбаном выловили северянина! Что с ним делать?
Вальдес мгновенно сорвался с места, безумный огонь вновь зажегся в его стальных глазах, губы изогнулись в едва заметной ухмылке. Надежда затрепетала в сердце бывалого вояки, может это всё же он, Олаф Кальдмеер, может они ещё повоюют вместе?
Да, это он! Высокий, хорошо сложенный, ЕГО светлые волосы, вымокшие в море, липнут к ЕГО лбу, ЕГО серо-голубые глаза закрыты, ЕГО одежда вымокла в воде и крови, ЕГО крови.
- Перевязать и доставить ко мне. – сдерживая радость, что его враг всё же выжил, перетерпел и эту неудачу, отдал резкий приказ Ротгер, после чего развернулся и зашагал к носу «Марии». Да, они ещё повоюют.
***
- Добрый вечер, мой пленник и гость! – распахивается дверь, и раздаётся приветливый голос Ротгера Вальдеса. Олаф не вздрагивает, не оборачивается рывком и не бросается на своего врага с кулаками, нет. Он стоит у окна, сцепив руки за спиной и гордо выпрямив спину, затем неторопливо поворачивается к южанину, чуть улыбаясь, и спокойно глядит прямо в глаза своему врагу. Затем с тихим стоном опускается в кресло. Видимо, раны ещё не до конца зажили. Кивком Кальдмеер приветствует своего пленителя, взгляд его всё так же прям и спокоен, хоть и холоден.
- Адмирал, Вы устали, Вас мучают раны; тело – Бог с ним, душа кровоточит сильней! – едва взглянув на Олафа, уверенно заявил Ротгер. Да, видно, под глазами залегли тени, а ведь это указывает лишь на бессонные ночи. Кто знает, что ещё творится в голове Кальдмеера?
Вы в бреду повторяли, - что вовсе не странно – имена кораблей и людей… - вроде бы как и невзначай, а вроде и с намёком говорит Вальдес. А затем, берёт очередную бутылку вина, наливает, поднимает свой бокал и провозглашает тост:
- Адмирал, в этот час – пью за ваше здоровье! Лучше будьте здоровы, чем будьте мертвы! Ведь без Вас, признаюсь, скучно станет на море, ведь противник достойнейший – Вы!
Кальдмеер с едва заметной улыбкой наблюдает за свои врагом, врагом, которые вернее любого самого преданного друга. Да, Олаф потерял всё, но этот странный плен… Он дарует ему гораздо более многое взамен. Адмирал взял в руки свой бокал, спокойно пригубил вино и всё так же спокойно отставил бокал в сторону, глядя как южанин уже допивает последние капли. Вот ведь любитель хмельного!
По погибшим мечтам я советую Вам слёзы морю оставить на соль! – неожиданно говорит пленитель, совершенно серьёзно глядя на гостя-пленника. - Ничего не дано – просто пейте вино и забудьте на время про боль!
***
- Жунар, отводи… Кромвель, давай сигнал «Скопе» стрелять… Лигон, что с «Морским драконом»?.. Смэрт, я не пойду… Я капитан… Должен остаться… Не пойду… Уводи людей… - Тишина, присутствующая в любом полумраке, смешивалась с тихим, невнятным бормотанием.
Алия сняла со лба больного полусухую тряпку, склонилась над тазом с холодной водой и опустила в неё тряпицу, сдерживая дрожь в заболевших от холода пальцах. Затем выжала несчастный клочок ткани, ледяная вода с журчанием вернулась в таз, а влажная тряпка отправилась на лоб молодому мужчине на лоб. Светлые волосы гостя господина липли ко лбу, на его щеках играл нездоровый румянец, дыхание было резким и прерывистым, губы высохли и потрескались.
И так каждую ночь.
- Алия, как он? – раздается за спиной служанки негромкий голос господина. И почему только он постоянно так тихо подходит и именно со спины? Девушка никак не могла привыкнуть к этой его привычке. Вздрогнув, Алия резко обернулась, устало глядя на Ротгера Вальдеса, человека, приютившего её, давшего крышу над головой и место за столом. Под глазами служанки залегли тени от бессонных ночей, ведь её задача – присмотр за гостем господина.
- Всё ещё плохо, но… Кажется, ему все же лучше. – неуверенно ответила Алия, переводя взгляд обратно на мужчину. – Я не могу сказать наверняка, но, кажется, он идет на поправку. Жар немного спал и он перестал метаться по кровати.
- Хорошо.
- Господин… - после минутного молчания, робко спросила девушка и замялась, но, набравшись храбрости, всё же спросила:
- Могу я узнать имя Вашего гостя?
- Олаф Кальдмеер.
***
Подходит к концу очередная их встреча. Уже давно за полночь, алкоголь играет в крови и кажется, будто все возможно, нет ничего невыполнимого. А Вальдес уже собирается уходить.
«Улыбнитесь мне вслед ледяными глазами,» - проносится в его голове и он бросает насмешливый взгляд на своего пленника. Даже будучи пьяным, Олаф не позволяет себе проявления эмоций, но в его холодных, серо-голубых глазах всё же проскальзывает тень горькой улыбки. Как же знаком теперь этот взгляд Ротгеру!
Достаточно хлопнуть в ладоши, и вот на пороге появилась Алия с бутылкой вина наготове. Прошмыгнув мимо господина, она ставит бутыль на стол, бросает неуверенный взгляд в сторону поверженного адмирала, что который месяц томится тут и за которым она ухаживает, и, едва заметно покраснев, быстро откланивается и убегает куда-то по своим вымышленным делам.
Вальдес замечает всё, каждую мелочь, и на губах у него расползается самодовольная улыбка Чеширского кота.
- Утопите печаль в терпком черном вине, - покровительно заявляет хозяин поместья. Хотя затем, будто передумав, замирает в дверном проеме и вполоборота говорит своему заклятому врагу:
- Я всегда буду рад снова встретиться с Вами, даже если опять на войне!
И тотчас понимает, что слишком расслабился. Хотя нет, всё идет так, как он хотел, даже лучше. Разумеется он не дурак, пусть и оставил Кальдмееру его меч, который он не снимает, кажется, ни днем ни ночью. Все, что осталось от величия северного адмирала.
И он, подчиняясь хмелю, уже выздоровевший и ничуть не растерявший былую сноровку срывается с места, на бегу вынимая меч и атакуя Ротгера. Лицо Олафа как всегда спокойно и беспристрастно. А вот Вальдес, каждый миг ожидающий чего-то подобного, в развороте легко вынимает собственный меч и останавливает клинок северянина в каких-то пяти дюймах от своего лица.
- Не слепите меня блеском северной стали – знаю, горько глотать поражения яд! – расползается высокомерная, ехидная ухмылка по губам хозяина дома. Он спокоен. Как и его противник.
- Только Вы, адмирал, до сих пор не сказали, отчего так спокоен Ваш взгляд?
И в ответ ему гробовое молчание. Олаф не повторяет своих ошибок, поэтому отстраняется и с легким щелчком убирает свой клинок обратно в ножны.
«А разгадка проста – Ваша совесть чиста, не запятнана грязью измен,» - сам отвечает на свой вопрос Вальдес и, усмехаясь, так же убирает своё оружие. Стычка окончена.
- Вас спасёт лишь одно – просто пейте вино и забудьте на время про плен!
***
Дверь тихо скрипнула, и Олаф чуть резче, чем следовало бы, обернулся. В комнате горели всего несколько свечей, так что разглядеть посетителя не представлялось возможным. Кальдмеер ждал. Невысокая, тонкая фигура чуть помялась на входе, а потом проскользнула в комнату, до боли знакомый голос обжег сознание мужчины подобно хлысту.
- Господин Олаф… Господин Олаф, пожалуйста, идемте.
- Нет, Алия. – сквозь силу заставляя свой голос звучать холодно и резко, отвечает адмирал и отворачивается к окну, вглядываясь во тьму и зная, что где-то там, внизу, бушует апрельское море. – Уходи, мне не нужна твоя помощь.
- Но… - в замешательстве возразило было девушка, но запнулась. Хотя, такой поворот событий она предполагала. – Господин Олаф, это приказ господина Ротгера.
Кальдмеер чуть заметно вздрогнул и обернулся к той, что каждую ночь спасала его и заботилась, пока он лежал в горячке. В темноте нельзя было сказать, врет она, или же говорит правду. Чуть помявшись, мужчина незаметным движением проверяет меч на поясе и шагает вслед за своей проводницей. Вальдес мог бы выбрать кого-нибудь и посильнее. Если пленник сейчас захочет бежать – хрупкая девчушка ему не помеха. Но он почему-то не бежит.
Эта странная парочка выходит во двор, и теперь в лунном свете Олаф может рассмотреть свою проводницу. Перед глазами маячит стройная спина невысокой девушки, лет 20, может чуть больше. Аккуратная талия, женственные бедра, скрытые юбкой горничной. Каштановые волнистые волосы спадают до пояса, в общем, сама женственность.
И останавливаются они у конюшни. Из мрака появляется мальчишка и ведет под уздцы готового, сильного скакуна, уже нагруженного поклажей. Алия что-то тихо говорит мальчику и благодарно улыбается, он, чуть покраснев, гордо выпячивает грудь и на лице у него возникает гордая, самодовольная ухмылка.
Вскоре юнец вновь исчезает в ночи, а девушка, держа коня, подводит его к мужчине.
- Я знала, что Вы не примите мою помощь, поэтому пришлось прибегать ко лжи. – она виновато улыбается и протягивает Олафу упряжь. – Вы слишком горды, чтобы прибегать к помощи простой горничной. Но… - тут она запнулась и отвела взгляд. Кальдмеер готов был поклясться, что её щеки вспыхнули румянцем! – Понимаете… Я люблю Вас, и не могу больше глядеть на Вас в неволе.
Словно гром среди ясного неба обрушилось это заявление на адмирала и, впервые в жизни, наверное, он растерялся. Впрочем, так и не выразив своё удивление ни единым жестом или взглядом. Быстро взяв себя в руки, он, уже не думая о последствиях, шагнул к Алии и прижал её к своей груди. Несколько секунд прошли в тишине.
- Нет, Алия, нет… Я не принял бы твою помощь не потому, что считаю это недостойным меня, а потому, что не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. – Голос его звучит спокойно и размеренно, успокаивающе и убаюкивающее, как всегда.
Девушка прижимается к нему крепче и Олаф, повинуясь внезапному порыву, приподнимает её лицо за подбородок, тонет в широко распахнутых девичьих глазах и, уже не в силах себя контролировать, легко касается губ служанки своими. Мгновение длится минуты, часы, дни… и неожиданно обрывается.
- Нет! – вслед за чем следует толчок в грудь. Алия вырывается из рук мужчины, отходит на пару шагов назад, в её глазах стоят злые слезы, руки сжимаются в кулаки.
- Уходите! Немедленно!
И Кальдмеер, непобедимый, непокорный, подчиняется. Молча вскакивает на коня и, не оборачиваясь, пришпоривает скакуна и вскоре скрывается во тьме за воротами. А Алия неожиданно оседает на землю, утирая слезы и счастливо улыбаясь. Она смогла. Она помогла.
Она счастлива.
***
Доскакав до холма, Олаф притормозил и обернулся, вглядываясь в ночь. Затем обернулся и с какой-то тоской посмотрел наконец назад, на огни, что горели в комнатах его темницы. Он уже так далеко, и в сердце с каждым шагом разрастается дыра. Необъятная и неутешимая.
- Алия, ты только дождись. И, обещаю, мы поженимся.
***
Распахивается дверь и в «камеру», как всегда, входит Ротгер. Глаза его блестят, он уже наслышан. И действительно, комната пуста.
- Добрый вечер, мой пленник и гость. – с усмешкой говорит Вальдес, прислоняясь плечом к дверному косяку. Теперь он действительно доволен.

@музыка: Канцлер Ги - Романс Ротгера Вальдеса

@настроение: Ололошеньки. х) Только надо идти полы мыть, рррр. --"

@темы: Любовь, Творчество, Море, Враги, Канцлер Ги, Сражения, Плен