Эм, маленькая зарисовочка)

- Пусти.
- А что мне за это будет?
- Я тебя не убью.
- Мало.
- Сказала же, пусти! – глухо, даже рычаще. Тонкие запястья вжаты в стену над головой, сильно, грубо, до боли. Тихое шипение сквозь сжатые от боли зубы, когда с силой давят на руки, поднимая их чуть выше, скребя бледную кожу о стену.
- Зачем? – звучит немного грубо, самоуверенно. Весело и раздразненно. Сопротивление слишком слабо, но все равно добавляет какого-то азарта.
- Затем, - сухо и рассерженно.
- Не пущу, - еще более весело, еще более азартно.
Прикосновение сухих горячих губ к тонкой шее, следующий сразу за этим судорожный вздох и, чуть погодя, звук удара. Тихий смешок в ответ на удар.
- Прекрати сейчас же, - тихое, разъяренное шипение, полное яда. И сразу за ним возмущенно-удивленное мычание, шорох одежды, глухие удары, тяжелое дыхание. Шипение обоих, тихая брань, всхлипы, переходящие в стоны.
И вновь тишина, прерываемая лишь тяжелым дыханием.
- А ты еще и сопротивлялась.
- Заткнись.

---

"Удушье"

Небольшая зарисовка, навеянная неизвестной песней.

Она задыхалась.

Задыхалась от душащих слез, глядя на друзей. Они были рады. И она была рада за них. Но, несмотря на это, ее постоянно, каждый день душили слезы. Она не могла смотреть на их радость, но смотрела, смотрела, смотрела… и опять смотрела. Заставляла себя смотреть, говоря себе: «Ну, смотри! Видишь, как они счастливы? Можешь сделать их еще немного счастливее. Давай же, подойди…».

Она задыхалась от злости. Глядела на него, самовлюбленного, наглого, пошлого и бесилась. Бесилась, потому что не могла ничего сделать, не могла его исправить, не могла заставить его относиться к ней лучше, чем к остальным, не могла заставить его замолчать или сделать что-то хорошее. Бесилась, потому что вспоминала, как считала его хорошим, верила чужим рассказам, любила его. Считала, что он просто играет на публику. Бесилась, потому что была наивной идиоткой, потому что теперь приходилось верить лишь своим глазам ушам.

Она задыхалась от боли. Задыхалась, когда дверью ей прищемили пальцы, чуть не раздавив их, задыхалась, когда в очередной раз кто-то невидимый сверлил висок или вбивал гвозди в голову, задыхалась, когда из-за очередного приступа все плыло перед глазами, а земля уходила из-под ног, задыхалась, когда ее чуть не скручивало в тугой узел, но при этом приходилось сидеть прямо и улыбаться.

Она задыхалась от усталости. Пыталась вынырнуть из этого состояния, тянулась, рвалась, но каждый раз падала вглубь опять, где воздух выбивался из легких, оставляя после себя неприятную пустоту.

Она задыхалась от счастья. Потому что она жила, радовалась, смеялась. Потому что рядом были любящие, понимающие люди, на которых всегда можно было опереться. Задыхалась, потому что чувствовала себя нужной, когда на нее просто ложились, придавливая и не давая дышать, но чувствуя в ней опору. Задыхалась, потому что не могла успокоиться, потому что смеялась до слез, потому что не могла сделать паузы и хоть немного вдохнуть.

И от счастья она задыхалась куда больше, чем от чего-либо еще.

---

Рипушка **

Кхм, итак О.о





Во, смотри, улыбочка Грелля **




А это Серас облизывает палец Интегры хД



Смотри, какая милая Винкль ** Прям не может дождаться начала мочилова, даже под зонтиком на палубе корбля села **



А это место, где она уселась хД



Еще дубль с улыбкой Грелля **



Это секундой ранее хД



Вот, с этого момента я начала истерить тт




Тут ее душат .."





А это бонус-прапорщик хД

---

Рыцарь XXIII века II

"Рыцарь XXIII века" II

Хозяин таверны сидел в своей комнате и подсчитывал убытки, вызванные сегодняшней дракой. Впрочем, тот парень сам виноват, что его приложили лбом о стойку, ему ведь ясно сказала та девушка, чтобы не лез. Ну, алкоголь в крови играл, что поделаешь! Зато во что это вылилось... От расчетов пожилого мужчину отвлек шорох за его спиной. Хозяин двора резко повернулся, испуганно вглядываясь в полумрак. Вдруг пришли за долгами? Хотя, пожалуй, кредиторам он был бы рад больше.
Неожиданно, без всякого предупреждения кто-то схватил старика за горло и сильно вжал в стену. В свете чадящей лампады мужчина смог разглядеть молодого юношу лет двадцати. Русые волосы достигали плеч и были перехвачены сзади в хвост, серо-зеленые глаза парня презрительно сощурены, чувственные губы сжаты в плотную полоску.
- Где он? - спросил воинственный незнакомец.
- Я... Я не понимаю... О чем Вы... - едва слышно прохрипел хозяин таверны, жалко трепыхаясь и слабо пытаясь вырваться из мощной хватки. В ответ на все это рука юноши сжалась сильнее.
- Где герцог Шварценхалль?
- Я не знаю... Кто он...
- Ах ты, лживая крыса! Говори давай! - зло зарычал парниша и уже было замахнулся, намереваясь хорошенько ударить "пленника", как ему на запястье неожиданно опустилась женственная ладошка.
- Матвей, прекрати. Ты его так убьешь. Мало того, что перепугал бедного старика, так еще и вспылил как всегда. Говорила же тебе, надо спокойно прийти и поговорить, пока заведение открыто, а тебе лишь бы появиться поэффектнее.
- Что ж, отлично! - видимо, опять вспылив, всплеснул руками юноша, отпустив старика, который тут же упал на колени. - Давай, Машенька, ты же у нас самая умная!
И вот, наконец, из полумрака выступила спасительница хозяина таверны. Ростом она была на пару сантиметров ниже своего спутника, уже в плечах и далеко не такая накаченная, русые, как у Матвея, волосы были так же обрезаны, серо-зеленые, точь-в-точь как у спутника, глаза глядели с жалостью, но не менее чувственные, чем у юноши, губы были изогнуты в холодной усмешке.
И тут наконец старик понял: близнецы.
- Вы... Вы... "Двам", ведь так? - с благоговейным ужасом хрипло прошептал мужчина, во все глаза глядя на эту парочку. Вот уж не думал, что встретиться с ними! Одни из самых удачливых охотников за сокровищами, но при этом не забывающие о чести и благородстве, всегда три четверти наживы отдающие на благотворительность.
- "Двам", "Двам", успокойтесь, дедуля. А теперь скажите, в какой комнате остановился высокий рыжеволосый аристократ, его издалека видно.
Спокойный и будничный тон, которым говорила девушка, немного успокоил старика, он сел, прислонившись спиной к стене, разумеется не без помощи Марии.
- Он... М... В седьмой комнате.
- Он один? - во взгляде девушки проскользнуло напряжение.
- Нет, мне пришлось поселить его с девушкой.
- С какой еще девушкой?! - вмешался в разговор только-только остывший Матвей.
- Невысокая, с длинными, черными, кудрявыми волосами, бледной кожей, черными глазами, яркими губами и... Кхм. Крайне большой грудью.
- Мивина... - с каким-то трепетом и удивлением выдохнула Маша, удивленно распахнув глаза.
- Черт, неужели она нас опередила?! - неожиданно ударил по стене кулаком юноша. Доски жалко скрипнули, хрустнули, но выдержали.
- Спасибо, дедуль, вот тебе за помощь, - поспешила попрощаться Мария, бросила старику мешочек с золотом и вскочила на ноги.
- Скажешь кому, что видел нас - и ты труп.
- Матвей!
- Да иду я, иду!
Хозяин таверны проводил эту парочку удивленным взглядом и сжал в ладони мешочек. Кажется, он легко отделался.

- Останься здесь. С твоим характером обязательно шум подымешь. Я пока пойду, проверю, что там, если смогу, то свяжу его. Если он еще цел, значит, нам крайне везет.
- Ну, уж нет! В прошлый раз ты вколола моему противнику снотворного, и он помер!
- Ну, извиняй, прогадала с дозой! С кем не бывает? И такое было всего несколько раз, что, теперь всю жизнь мне припоминать будешь?
- Двенадцать раз! Это называется несколько? - спорил с Марией ее брат у лестницы, чем немного ее раздражал. Обычно спокойная, сейчас она нервничала, а тут еще Матвей со своими придирками!
- Все, стой тут и не шуми! - бросила через плечо девушка, после чего тенью скользнула вверх по лестнице, тревожно оглядываясь по сторонам.
Добравшись до второго этажа, Маша замерла, чутко прислушиваясь, затем сделала осторожный шаг вперед. Под ногой тихо скрипнула половица, и охотница за сокровищами замерла, затаив дыхание. Но, слава Богу, ничего не произошло. Мария бесшумно прошла мимо четвертой комнаты, пятой, шестой... Ну, наконец-то! Седьмая! Девушка осторожно взялась за дверную ручку, но, увы, открыть с первого раза не удалось. Поглубже вдохнув, охотница привстала на цыпочки, потянула ручку на верх и навалилась плечом. Дверь с тонким, протяжным скрипом распахнулась. Во мраке комнаты Маша сумела разглядеть на кровати два силуэта, первый вроде лежал на спине, второй обнимал первого.
"Умилительно," - иронично подумала девушка и сделала шаг вперед.

Дориан долго лежал на спине на кровати, закинув руки за голову и глядя на полог. После долгих споров с Мивиной, которая все пыталась спихнуть его с кровати на пол, оба угомонились. Девушка легла спиной к герцогу и весьма скоро уснула крепким сном младенца, а вот аристократу не спалось. Уже часы на первом этаже пробили час ночи, а сон все не шел.
Юноша перевернулся на бок и подложил согнутую в локте руку под голову, закрыл глаза. Затем, все так же не открывая глаз, перевернулся на спину, полежал, и неожиданно ему послышался шепот. Дориан чуть нахмурился, но слов пока разобрать не мог, а потом его лица коснулось чье-то теплое дыхание.
И тут герцог, наконец, смог разобрать слова:
- Душа, какая душа... Как же я хочу заполучить эту душу... Хочу, чтобы она была только моей и ничьей больше. Как жаль, что еще слишком рано...
Дориану мерещилось, что чьи-то холодные пальцы едва ощутимо касаются его кожи: на плечах, на шее, на груди... Чьи-то волосы щекотали, задевая своими кончиками. И вдруг юноша понял, что не может открыть глаз, раздался смешок:
- Нет, еще не дорос. Все чувствуешь и понимаешь, но еще не можешь увидеть. Совсем маленький мальчик. Как жаль, что твоя душа еще не готова.
Голос казался герцогу знакомым, но в то же время звучало в нем нечто мертвое, пришедшее из глубины прошлого и лишь использующее доступную пониманию Дориана оболочку, чтобы не свести его с ума.
Юноша по своей давней привычке делать все всем наперекосяк нахмурился и попытался открыть глаза. Увы, не получилось. Будто кто-то намазал его веки клеем, не разрешая взглянуть. И вновь смешок.
- Не пытайся, еще рано.
Но Дориан упрямо пытался открыть глаза. Хотел было поднять руку, чтобы помочь себе, но быстро осознал, что это не поможет. И тогда он стал ждать. Вот вновь кончик пряди коснулся его, и тогда герцог схватил неведомого собеседника за волосы. Пальцы юноши что-то нестерпимо обожгло, будто схваченная прядь обратилась в огненную нить, и тогда, наконец, ему удалось распахнуть глаза. Но поздно. В темноте аристократ сумел разглядеть чей-то силуэт, но тот уже рассыпался пеплом. В вытянутой руке юноша сжимал прядь волос, и на его глазах она медленно начала осыпаться, превращаясь в пыль.
И тогда Дориан вновь открыл глаза. На этот раз по-настоящему.
Он лежал на кровати, вытянув руку и сжимая в ней воздух, Мивина крепко спала рядом с ним, обхватив Дориана руками и ногами, словно плюшевого мишку, и что-то бормотала себе под нос. Герцог медленно опустил руку на кровать, сжал и разжал пальцы, которые, как ему казалось, еще хранили тепло от того несуществующего ожога.
Раздался щелчок со стороны двери. Аристократ вздрогнул и тут же прикрыл глаза, претворяясь спящим, но при этом наблюдая за незваным гостем. Силуэт замер на входе, Дориану удалось разглядеть очертания высокой девушки, но, поскольку свет из коридора бил в спину незнакомке, разглядеть лучше не удавалось.
И вдруг неизвестная сделала шаг вперед.

Мария, удостоверившись, что ее прибытие до сих пор не замечено, сделала еще один шаг вперед, затем еще один... И вскоре оказалась рядом с кроватью. Свет, льющийся из коридора, осветил высоко рыжеволосого юношу, оголенного по пояс и скинувшего с себя одеяло. Парень лежал на спине, закинув руки за голову. Тот самый известный герцог-ловелас, дамский угодник, нарушитель спокойствия и разрушитель чужих отношений. Интересно, сколько пар рассталось из-за его общества рядом с дамой? Впрочем, это не так уж и важно.
Девушка, одетая в рубаху почти до колен, лежала рядом с юношей, обхватив его руками и ногами, и мирно посапывала. По описанию Маша тут же узнала Мивину. Да, невысокая, кудрявая, пышногрудая ведьма, как ее называли в кругах охотников за сокровищами. Ей удавалось обводить вокруг пальца опытнейших искателей, уводить сокровища прямо из-под носа. Сначала, разумеется, считали, что все ей удается благодаря своей фигуре, но когда она обманула нескольких дам и семейную пару, не знавшую разлада, Мивина уже действительно стала в видении искателей сокровищ исчадием ада. Пусть "Двам" тоже стали легендой, как и Мив, но все же...
Все же Маша здесь не для того, чтобы вдаваться в философию.
Мария склонилась, вглядываясь в лицо своей цели, достала из кармана пузырек и марлю, намочила тонкую ткань и уже почти было поднесла ее к лицу юноши, как вдруг тонкие, аристократические пальчики сомкнулись вокруг ее запястья. Мгновенно "проснувшийся" герцог выскользнул из-под рук и спрыгнул с кровати, но на него Мария уже не смотрела. Она глядела на девушку, оторвавшую растрепанную голову от подушки и лениво зевнувшую.
- О Господи, ну почему мне не дают выспаться? - сонно протянула Мивина, но Маша все же видела, как настороженно и напряженно глядят глаза противницы. А в следующий момент Марию рванули вперед. В мгновение ока она оказалась на кровати, лежащей на животе с заломленными руками и с Мивиной, сидящей на ней в районе пояса.
- Матвей! - тут же закричала Машка, пытаясь вырваться. Просто нельзя было допустить, чтобы Дориан ускользнул у них из-под носа! Они слишком близки к цели! А герцог тем временем натянул рубаху, обулся и схватил свой саквояж.
Но на лестнице уже слышался топот Матвея.
"Хоть бы успел!" - пронеслось в мыслях девушки и она начала извиваться отчаяннее, но неожиданно почувствовала холодное стальное лезвие у своего горла.

А в это время Дориан уже выскочил из комнаты и, поняв, что по лестнице ему не сбежать, рванул к окну.
"Ну же, Матвей, где ты там застрял?!"
Холодное дуновение ветра пронеслось по коридору и попало в комнату, послышался шорох и хруст ветки, Матвей влетел в комнату, и Мивина, сидящая на его сестре, обернулась к парню, спокойно улыбаясь.
- Ну, а теперь можно и поговорить, - беззаботно сказала она, заламывая руку Марии сильнее и плотнее прижимая клинок к горлу своей пленницы.

Дориан по веткам, подобно обезьяне, спустился на землю. Погода, честно говоря, была не ахти. Собиралась буря. Луну закрыли плотные, тяжелые тучи, бесновался холодный, пронизывающий ветер. Не смотря на то, что была уже середина апреля, выходить ночью из дома, будучи одетым в рубаху, штаны и ботинки, даже без плаща и куртки, было бы прескверно, но, ввиду сложившихся обстоятельств, выбора у герцога не было.
Едва очутившись на земле, юноша тут же метнулся к конюшне. Времени звать конюха не было, поэтому рыжий аристократ забежал в первое попавшееся стойло и почти в кромешной темноте оседлал животное, которое сначала почему-то попятилось от него.
С каких это пор фирастам не все равно, кто будет их седоком?
Впрочем, неважно. Сейчас не время.
Дориан, схватив узду, вывел своего скакуна из конюшни и только сейчас увидел, кого же оседлывал. Это был самый настоящий конь, статный, гордый, черный, как ночь. И, как отметил герцог, у скакуна были крайне умные глаза. Совсем не похож на фираста.
Конь неожиданно нагнул голову и толкнул Дориана носом в плечо, будто говоря: "Ну, давай, поехали. Я согласен, чтобы ты был моим всадником."
Дважды герцог себя приглашать не заставил. Он легко вскочил на спину скакуна, прижался к его шее, держа в руке единственный оставшийся чемодан, и ударил каблуками по бокам коня. Умное животное тут же галопом сорвалось с места. Ветер ударил в лицо Дориану, а вместе с ветром и холодная морось. Юноша догадывался, что надо как можно скорее найти укрытие, так как скоро может начаться буря.

---

Рыцарь XXIII века I

Предисловие

Спасибо Толкиену, Майе Котовской, маме, Ганне и нашей соседке по купе, Наташе, закончившей институт в 2010 году и каждое лето ездящей к бабушке с дедушкой на Украину.

Сквозь видный миру смех и незримые, неведомые ему слезы.
Н. В. Гоголь

Воспоминания

Передо мной стоял незнакомец. Высокий, широкоплечий, но, в общем-то, самый обыкновенный человек, в нем не было ничего магического. Ничего, кроме взгляда. Когда я смотрю ему в глаза, я понимаю, что готов и хочу Ему подчиняться, закрыть Его своей грудью от вражеского кинжала, следовать за Ним и не думать о Его планах.
Мотаю головой и отгоняю эти глупые мысли. Нет, я не собираюсь никому подчиняться, я сам по себе. Поэтому, чуть кашлянув, прислоняюсь плечом к стене. Усмехаюсь. И спрашиваю:
- Зачем ты пришел в мой дом? Благотворительностью не занимаюсь, прием только через два дня. Так что же тебе нужно, незнакомец?
- Я хотел попросить Вас об одолжении. - Вот черт, голос у него такой же подчиняющий, как и взгляд! Надо крепиться. Вскидываю бровь и гляжу на мужчину в упор, ожидая продолжения. - Мы оба - знатные люди, поэтому, будучи на равных, надеюсь, Вы меня послушаете. Просто пообещайте, что бы ни случилось, Вы не будете покидать своих владений. А если покинете, даю Вам слово, Вы уже не вернетесь.
***
Я учусь у инквизитора. Странная и крайне неприятная профессия, но все, чего я хочу - это узнать истину. Учитель сказал, что если я приведу еретика, и его сожгут - я узнаю правду. Ну что ж, все сделано.
В глазах отражаются всполохи огромного костра. Я слышу голос того, кто сгорает, он проклинает меня. Я слышу его кашель, надрывные вопли... Я не верю в мистику, но почему-то сейчас кровь стынет в жилах. Вот голос замолк, слышится лишь треск сучьев, в ушах слышу шум собственной крови, и сквозь него пробивается голос умершего. Сейчас мне действительно страшно. И где обещанная истина?! Почему я до сих пор ее не вижу?!
"Потому что не хочешь понять," - шепчет мне голос, полный ненависти и темного торжества.
Жутко.
Я ухожу вместе со всеми. Завтра все эти люди вернутся к своим занятиям. А я? Что делать мне? Я все еще человек?
Или уже нет?
***
Ветер и дождь бьют нам в лицо, но у нас обоих нет сил отвести взгляда от пепелища. Еще только утром мама улыбалась, посылая нас в город, а сейчас трупы ее и отца лежат где-то под обломками... Прижимаю сестренку к себе, чувствую, как она дрожит. Мне тоже страшно и больно, но я брат, я должен быть сильным, должен быть защитником. А сестрица уже плачет. Как всегда, бесшумно, украдкой утирая слезы.
И в этот момент я понял, что буду мстить. Иначе просто и быть не может.
- Идем, - говорю твердо и тяну ее за руку, мы уходим. Но оба, это я знаю точно, еще долго оглядываемся на свою прошлую жизнь, стараясь, чтобы не увидел второй.

Рыцарь XXIII века

- Вильгельм, сколько можно собирать мои вещи?!
- Простите, милорд, я уже иду!
История эта началась, конечно, намного раньше, но я начну повествование с этого момента. Это было солнечное апрельское утро, находившееся в местах, когда-то являвшихся окраиной Вены. У входа в шикарный особняк стояла пара фирастов. Эти животные теперь заменяют людям коней, которых остались считанные единицы. Фирасты - их родственники, эти животные тоже с четырьмя ногами и длинной шеей, но вместо шерсти у них сине-зеленые перья, крыльев вроде пока не выросло, ни разу не видели. Головы у этих животных круглые, чуть сплюснутые сверху и снизу, морда представляет собой два круглых черных глаза, ноздри и тонкую полосу рта, украшенного двумя рядами зубов. В целом, животные абсолютно бестолковые, но достаточно полезные.
Рядом с вышеописанными фирастами стоит высокий юноша с длинными рыжими волосами и надменным взглядом холодных голубых глаз. Руки его сложены на груди, нога, обутая в дорогой кожаный сапог, нетерпеливо отстукивает ритм, весь вид "милорда" выражает нетерпение. Когда на пороге, наконец, показывается гора чемоданов, под которыми виднеются ноги в простых холщовых штанах, рыжий аристократ резко отворачивается, одним легким и грациозным движением вскакивает на фираста и, не оборачиваясь, недовольно бросает нагруженному чемоданами юнцу:
- Вильгельм, как же ты бесполезен! Заканчивай быстрее.
И слуга, подчиняясь, бежит поскорее выполнять приказ своего господина, пока не последовало наказание. Когда с погрузкой, наконец, было закончено, и второй фираст кое-как овладел своими подкашивающимися от тяжести ногами, Вильгельм, совсем юный зеленоглазый мальчонка с каштановыми короткими волосами, приблизился к своему "хозяину".
- Господин Дориан, с погрузкой покончено, - опасливо, но покорно пролепетал юноша. Хотя в следующий момент милорд умелым движением схватил парнишку за щеки и принялся тянуть за них. Увы, избежать наказания не удалось.
- Ты слишком медлительный слуга! Что можно было делать столько времени?
- Простите, милорд, я не хотел... Ай! Хватит, милорд! Пожалуйста! - начал было оправдываться, но в конце просто заныл подручный, пытаясь хоть как-то освободить свои уже покрасневшие щечки. То ли мольбы подействовали, то ли еще что, но Дориан отпустил слугу и гордо выпрямился в седле, после чего обратился к матери, которая, заслышав шум, вышла на балкон.
- Матушка, мы уезжаем, и я рад, что мне удалось с вами увидеться перед отъездом. Прощайте.
Мать милорда покровительно кивнула и, отвернувшись, скрылась в полумраке комнаты с гордо выпрямленной спиной.
- Э, господин, а что значит мы? - раздалось робко за спиной Дориана. Аристократ, не оборачиваясь, схватил Вильгельма за шкирку и, с небольшим трудом, конечно, закинул худосочного слугу на своего фираста.
- Ты едешь со мной, - спокойным, но не терпящим возражений тоном осведомил Вильгельма господин и тронул поводья, побуждая животное двинуться с места.
Мальчишка уставился на милорда как на чудо из чудес, а потом отвернулся, чтобы скрыть робкую улыбку. Он был рад, что сможет быть полезным своему господину, ведь, несмотря на свой скверный характер, Дориан был очень хорошим человеком.

Недавно минул полдень, а Дориан со своим спутником все еще ехали, хотя двигались, в общем-то, шагом, постоянно останавливаясь из-за прихотей милорда.
В голове герцога роились толпы мыслей, поэтому он не обращал внимания на болтовню Вильяма, хоть последний уже давно к этому привык. Второй фираст, нагруженный чемоданами, жалобно что-то чирикал и этим жутко раздражал Дориана. Резко обернувшись, милорд зло взглянул в глаза безмозглому животному. И оно, будто поняв, тут же замолкло.
Ну, хоть что-то хорошее.
"Интересно, как же наш мир докатился до такого?" - рассеянно думал господин, лениво оглядываясь по сторонам. - "В начале двадцать первого века, кажется, в две тысячи двенадцатом году, если отцовские книги не врут, правители всех стран сошли с ума и пошли войной друг на друга. На удивление, народ их поддержал. Ну а дальше пошли бесконечные войны, все против всех, как результат - многие большие города, не принадлежащие Америке, превращены в кратеры, а сами американцы чуть не стерты с лица земли ответной волной. Государств никаких больше не существует, разных языков тоже. Ну да, конец двадцать третьего века на дворе, все уже ассимилировались, и все. Многие животные исчезли, вместо легендарных коней теперь эти пустоголовые фирасты. Ах да, еще ведь все перестали скрывать свое происхождение. Эльфы, гномы, оборотни, вампиры... Сейчас их присутствие уже никого не удивляет. А вот людей оказалось катастрофически мало. Зато всем миром управляет организация "Anima mea". Даже не верится, что горстка людей правит остатками "человечества", разбросанными по всему миру... Да и вообще все как-то..."
- Милорд! - рассуждения Дориана были прерваны не самым вежливым способом. Помимо испуганного возгласа слуги, герцога вырвал из мыслей еще и сильный толчок в бок. Не ожидавший такого, герцог не удержался на фирасте и с недоумевающим возгласом свалился с животного в дорожную пыль. Скакун, почувствовав, что стало легче, замер, удивленно хлопая своими большими черными глазами.
Дориан легко вскочил на ноги и только сейчас увидел, что произошло. Вильям лежал на дороге на боку, сжавшись и зажмурившись. Из плеча юнца торчала синеоперенная стрела, наконечник вышел из спины. Герцог, долго не раздумывая, бросился к слуге. Присев рядом с парнишкой на колено, аристократ осторожно пошевелил его за плечо и, не дождавшись ответной реакции, приложил пальцы к шее Вильяма, проверяя пульс.
Сердце бьется, уже хорошо.
- Оказывается и от тебя польза бывает, - с невеселой усмешкой обратился к юнцу Дориан, а потом легко подхватил худосочного слугу на руки. Осторожно усадив впавшего в беспамятство мальчишку на фираста, герцог запрыгнул следом, сев сзади. Дотянувшись до поводьев, юноша ударил каблуками по бокам фираста. Скакун тут же сорвался с места. Чуть пригнувшись, Дориан одной рукой придерживал Вильяма, дабы тот не упал.
А за спиной двух наездников из кустов бесшумно показались две фигуры в плащах, примерно одного роста, но совершенно разной комплекции.
- А этот слуга внимательней, чем я думал! - сжимая кулаки, зло сказал первый.
- Успокойся, больше он нам не помешает. Да и убей ты Дориана сейчас - так и не узнал бы, насколько он силен, - спокойно отозвалась вторая фигура.
- Да, с правдой не поспоришь, - раздраженно сплюнул себе под ноги первый.
А два фираста тем временем уже исчезли из виду.
Перед Дорианом и все еще находящемся в бессознательном состоянии Вильямом раскинулась огромная выемка в теле земли. Кратер, образовавшийся на месте Вены, столицы Австрии. После взрыва здесь не осталось даже обломков, все было уничтожено. Но потом люди сюда вернулись, повосстанавливали, что смогли, и начали новую жизнь. Сейчас это просто небольшой город, вот и все.
Дориан натянул поводья, сверху оглядывая город. Почти в центре он заметил нечто похожее на постоялый двор и решил направиться туда. Послушный фираст спустился по дороге, протоптанной многими поколениями его предков, на дно кратера и пошагал по улицам, второй фираст, нагруженный чемоданами, едва волочил ноги немного позади. Наконечник стрелы, пронзившей плечо Вильяма, неприятно упирался герцогу в грудь, но делать что-то он не рисковал, не врач ведь.
По дороге Дориану удалось узнать, где в этом городе живет доктор, после чего без труда нашел его дом. Легко соскочив с фираста, герцог осторожно стащил с него Вильяма и, держа парнишку в руках, направился к дверям. На удивление, ему даже не пришлось стучаться, так как дверь распахнулась, прям перед его носом, и на пороге показался полненький мужчина средних лет с лысиной и очками. Едва завидев больного, врач засуетился и открыл дверь пошире, пропуская господина и слугу внутрь.
- Пожалуйста, проходите, я сейчас подойду, а Вы пока положите больного на диван в гостиной.
Дориан лишь высокомерно кивнул и, уже не обращая внимания на доктора, прошествовал в комнату, где и уложил Вильяма. Вскоре подбежал и хозяин дома, уже надевший перчатки и халат.
- Так-так, посмотрим, что можно сделать... Ага, больной уже без сознания, значит наркоз можно не использовать... Так, молодой человек, помогите мне! - требовательно засопел мужчина. - Держите его за плечи, да, вот так, хорошо. Крепко держите! Так, сейчас будет малоприятная сцена...
Пока Дориан держал своего слугу за плечи, врач взялся за наконечник стрелы, торчащей наружу и, что было немного странно для такого упитанного человека, с легкостью переломил древко. Послышался неприятный хруст ломающегося дерева и еще какой-то едва слышный звук. Вильям, тут же широко распахнув глаза, дернулся, да с такой силой, что герцог едва его удержал. Юнец даже не закричал, настолько он был вымотан, и настолько сильной была боль. Впрочем, через пару секунд он уже вновь обмяк в руках господина, врач быстро дернул за оперенную часть стрелы. Вильям вновь напрягся, хоть и не так сильно, как в прошлый раз, видимо, еще не отошел от предыдущего шока. А древко с негромким хлюпаньем покинуло тело парнишки.
Дориан, смекнув, что он больше не нужен, отошел к стене и прислонился к ней спиной, сложив руки под грудью. Даже прикрыв глаза, он не переставал наблюдать за врачом сквозь переплетение ресниц. Сам же объект наблюдения суетливо стянул с Вильяма окровавленную рубаху и, Дориан даже не заметил, откуда он взял бинты, начал перевязывать слугу. Когда же с этим наконец было закончено, врач поманил герцога пальцем за собой и, оказавшись в другой комнате наедине с ним, негромко заговорил:
- Не буду спрашивать, что произошло, поэтому можете расслабиться. Сейчас Вашему другу нужен покой и уход, куда-либо ехать он не может. Пока он спит, но когда проснется, наверняка потребует вернуться к Вам, у него это на лице написано. Так что я хотел бы решить этот вопрос сейчас.
- Он останется в этом доме, - непререкаемым тоном заявил Дориан.
- Но...
- Сколько это будет стоить? Впрочем, неважно, этих денег должно хватить, - при этих словах герцог достал из потайного кармана в подкладке плаща увесистый мешочек с золотом и швырнул его на стол. Глаза врача суетливо забегали, кажется, он решал что-то для себя, а потом, махнув рукой, сдался.
- Хорошо, будь по-вашему. Приятной дороги! - поспешил попрощаться мужчина с уже скрывающимся в дверях рыжеволосым герцогом.
Дориан, едва заметно кивнув, захлопнул за собой дверь, вскочил на фираста и двинулся наконец к постоялому двору. Пожалуй, он чуток подустал.

Повезло, что таверна оказалась совсем недалеко от дома врача. Несколько поворотов и, - вуа-ля! - Вас встречает вывеска с надписью "Грихенбайзел" и нарисованным под ней рогом изобилия. Дориан соскочил с фираста и позвал "конюха". Название-то осталось прежним, вот только вместо коней теперь приходилось следить за этими подобиями лошадей. К невыраженному удивлению герцога, юноша, вышедший из конюшни, был чем-то крайне изумлен, и едва справился с животными Дориана. Впрочем, не придав этому особого значения, милорд направился ко входу в трактир, из которого доносились чьи-то пьяные, злые выкрики.
В помещении к тому времени уже зажгли лампы, которые сейчас вовсю коптили, было жутко накурено, пахло дешевым табаком и выпивкой, а вокруг разгорелась драка. Как в первые же минуты понял Дориан, эпицентр битвы был возле стойки. Больше ему ни о чем подумать не дали. Справа на герцога налетел какой-то пьяный в доску мужик, откинутый бывшим противником. Напоровшись на милорда, он резко к нему обернулся.
- Ты что, пацан, нарываешься?! - зарычал пьяница и, не дожидаясь ответа, бросился на Дориана с кулаками. Последний, будучи трезвым, без труда увернулся от первого удара, но тут же столкнулся с еще одним драчуном, от которого, увы, тоже пришлось уворачиваться. Так, шаг за шагом, герцога постепенно оттесняли к стойке, что ему было совсем не на руку.
А потом стало совсем плохо.
Дориан налетел на какого-то здоровенного детину, но тот, кажется, даже не заметил тонкого по сравнению с ним аристократа и просто швырнул бедолагу вперед. И теперь герцог, наконец, увидел, что происходило в центре. Кто-то в плаще, стоящий к нему спиной, прикладывал какого-то пьяного неудачника лбом о стойку, впрочем, не так сильно, чтобы причинить ощутимые повреждения, а скорее, чтобы выбить из рабочего алкоголь.
И тут вдруг Дориана толкнули в спину, и одновременно с этим сзади раздался чей-то звучный голос:
- Ба, да у нас новенький в потасовке!
Видимо, тот, кто прикладывал пьяного местного о стойку, услышал и резко обернулся, явно приготовившись защищаться. А Дориан, увы, после толчка не устоял на ногах и полетел носом вперед, тут же зажмурившись и приготовившись, что сейчас его прекрасное лицо испортит либо чей-то кулак, либо пол, либо стойка. Но на удивление ничего этого не произошло. Герцог неожиданно налетел лицом на что-то мягкое, теплое, покрытое тканью и уткнулся в него носом, сразу же обхватив спасительный столб руками, дабы не упасть.
Повисла тишина.
Замолкли все: дерущиеся, просто мирно сидящие, работники таверны. Только муха, случайно сюда залетевшая, осталась жужжать. Дориан опасливо приоткрыл один глаз, поднял взгляд и столкнулся с изумленно распахнутыми черными глазами.
И тут началось...
- Убери руки, извращенец! И голову не забудь! - раздалось где-то наверху, и в следующий момент в скулу герцога врезался кулак. Дориан отшатнулся и налетел на какого-то местного, который подхватил его под мышки, а герцог безвольно повис на руках этого самого мужчины, удивленно уставившись на своего обидчика. Со всех сторон послышался провинциальный дружный хохот.
Перед рыжим аристократом стояла девушка, на голову или даже на полторы ниже его. Длинные черные как смоль кудри были немного растрепаны, такие же черные глаза зло сощурены. Сколько бы в них Дориан ни вглядывался, разницы между зрачком и радужкой он так и не увидел. Контрастом всей этой черноты была бледная кожа, на фоне которой очень ярко выступал смущенный румянец и яркие губы, которые, как понял герцог, были столь яркими не от помады, а сами по себе. Потом уже Дориан отметил, что нижняя губа у незнакомки была разбита, волосы растрепаны явно не ветром, а бровь рассечена. Затем оценивающий взгляд рыжего аристократа скользнул ниже, и он, наконец, понял, что же так мило уберегло его от встречи с полом или стойкой. Грудь.
"Экстра размер," - на автомате отметил Дориан.
Контрастно груди шла тонкая талия, затем крутые бедра и стройные ноги. Одета незнакомка была в простую белую рубаху, такие же простые холщовые штаны, заляпанные грязью и изношенный плащ примерно до колен. Герцог даже задумался, как столь слабая на вид девушка могла так сильно его ударить. И, как воспоминание, тут же заныла скула, и от этого неприятного ощущения Дориан немного поморщился.
- К сожалению, девушек не бью, - огорченно вздохнул юноша, вставая на ноги и отряхивая свой костюм. - Драться с женщинами крайне глупо, куда приятней с ними... Впрочем, неважно, в каких отношениях с ними приятней быть.
Когда же Дориан поднял взгляд, то был неприятно удивлен. Девушка, с которой он соизволил заговорить, смотрела на него как на какого-то дурака. А затем, так и не ответив, повернулась к нему спиной. И герцог ясно понял, что разговор умер в самом зародыше. Народ, явно ожидавший чего-то более, с недовольным ропотом начал расходиться.
- Хозяин, комнату! - одновременно с Дорианом раздался еще один голос.
Девица, с которой только что успел чуточку повздорить герцог, резко обернулась и, вскинув бровь, недовольно уставилась на юношу. И почему-то под этим взглядом аристократу стало не по себе. Выбежавший тем временем хозяин таверны растерянно поглядел на эту парочку, а потом робко залепетал:
- Достопочтенные... Простите, но... Как бы сказать... У нас осталась одна комната, да.
- Что значит: "Осталась одна комната"?! - и опять одновременно два голоса. И опять короткий поединок черного и голубого взгляда.
Бедняга хозяин весь сжался и тихо пискнул, оправдываясь:
- Простите, но все комнаты разобраны. Но в последней есть двухме...
- Ладно, сойдет, - и снова одновременно.
Пожалуй, это уже начинало действовать Дориану на нервы. Девушка выхватила ключ из дрожащей руки хозяина заведения и, не обратив ни малейшего внимания на герцога, чуть ли не пролетела среди столиков к лестнице. Дориану ничего не оставалось, кроме как следовать за ней. На втором этаже комнат было совсем немного, неудивительно, что их так быстро раздали. Перед
Дорианом маячила спина его невольной сожительницы. Ну что ж, лицом и телом ее Бог, конечно, не обделил, но вот характер...
- Ты спишь на полу, - голос впереди вывел герцога из задумчивости, и он недовольно уставился на девушку, склонившуюся к замочной скважине и пытающуюся совладать с ключом.
- Дай я, - недовольно буркнул аристократ и легко выхватил из тонких пальцев незнакомки ключ. Вставив его в скважину, герцог провернул его, дернул дверь... И ничего не произошло. Дернул еще раз - и опять ничего. Тогда быстро выходящий из себя аристократ от души пнул дверь, и она, жалобно скрипнув, медленно отворилась.
- Дамы вперед, - с усмешкой протянул герцог, чуть наклонившись и сделав рукой приглашающий жест. Девушка, приняв эту игру, сделала реверанс, поблагодарив юношу кивком и, уже проходя в комнату, вежливо обронила:
- Благодарю, сударь.
- Все для такой красавицы.
Ответом Дориану было раздраженное фырканье, и он, чуть улыбаясь, скользнул в комнату вслед за девушкой, имя которой так и не узнал. Обстановка в помещении была небогатой, но вполне такой себе приличной. Окно, выходящее во внутренний двор с простыми занавесками и горшком с гортензией на подоконнике, напротив него шкаф, на полу ковер, большая двухместная кровать с пологом и не растопленный камин напротив постели. Рядом со шкафом дверь, ведущая в душевую комнату. Пожалуй, душ - одно из немногих изобретений прошлого, перенесшее Войну.
- И что же, мистер Шварценхалль, заставило покинуть Вас свои владения? - раздался голос откуда-то спереди. Оторвавшись от созерцания комнаты, Дориан чуть удивленно взглянул на свою сожительницу. Сейчас ему удалось разглядеть мешки под глазами девушки, и поэтому он почти не удивился усталому голосу. Сейчас его занимало кое-что другое.
- Откуда Вы?..
- Откуда знаю твое имя? Тц, глупый вопрос. В кругах, в которых я вожусь, ты весьма известная личность. Да и рассказы о Венском герцоге Шварценхалле весьма недвусмысленно сообщают о высоком и стройном юноше с рыжими волосами и надменными голубыми глазами. Хотя, пожалуй, я не рассчитывала, что ты будешь настолько высоким.
- И что же говорится в этих рассказах? - надеясь уйти от первого вопроса, пошел в атаку аристократ.
- Ничего приятного, - усмехнулась незнакомка и бухнулась на кровать, раскинув руки в стороны. - К примеру, что герцог - редкостный ловелас, но после первой же ночи убивает свою избранницу. Или, к примеру, что тот, кто заполучит душу герцога, станет хозяином и всех его сокровищ, - тут в тоне девушки проскользнуло что-то мечтательное, и она довольно зажмурилась, лениво потягиваясь. Все это герцог слушал молча, не перебивая, переваривая каждое слово, несущее хоть какую-то информацию. Значит, эта девушка либо охотница за сокровищами, либо за душами, хотя как можно охотиться на души Дориан не понимал. Но, видимо, как-то можно. Это раз. У этой девицы есть друзья и информаторы, это два. И их встреча вполне могла быть подстроенной, это три. Что ж, все вполне скверно пока складывалось.
- Могу я узнать Ваше имя, миледи? - довольно учтиво, пропуская мимо ушей неуважительное обращение к своей персоне, поинтересовался юноша. Да, он обладал просто замечательным талантом не слышать того, что не приносит ему пользы.
- А, точно, я ведь так и не представилась, - меланхолично сама себе сказала девушка и только потом ответила: - Мивина. Так, я в душ первая!
Дориан даже не успел поразиться этой резкой перемене, произошедшей в его собеседнице, как она вскочила на ноги и в следующий момент мимо герцога пронесся черный кудрявый вихрь. Хлопнула дверь в душевую, а юноша, усмехаясь, опустился на кровать и провел кончиками пальцев по теплой вмятине, оставшейся после девушки.
Пожалуй, из этого знакомства можно будет выловить пользу и для себя.

---

"Романс Ротгера Вальдеса и Олафа Кальдмеера"

Собственно, идею подали две песни обожаемого Канцлера Ги **" Одна - "Романс Ротгера Вальдеса", другая - "Романс Олафа Кальдмеера".
Текст приведу в комментариях, дабы не мешало чтению и не было слишком громоздко, да.
Ну что, читаем? оо

- Адмирал, Вы разбиты, как это ни грустно, отвернулась удача сегодня от Вас, - разводя руками, говорит Он, мужчина средних лет со смолянисто-черными волосами и горящим, безумным взглядом. Увы, он победил. Олаф проиграл. И сейчас он, только недавно пришедший в себя, пока еще беспомощный и не оправившийся от ран, спокойно сидит в кресле у камина с гордо выпрямленной спиной, как всегда не проявляя эмоций, взирает на своего широко улыбающегося врага. - В Вашем сердце темно и пронзительно-пусто. Все как есть - без обид, без прикрас. Вам бы переиграть, только целься не целься, не подменишь значков на игральных костях!
Кальдмеер не сжимает кулаки, на скулах у него не вздуваются желваки. Даже будь он в форме да при оружии, не попытался бы прикончить этого самодовольного сноба, сейчас глядящего на него свысока. Хотя… Что может раненый, беспомощный адмирал против полного сил и энергии победителя? Да и еще в его же доме? Ах, как жаль, что все так неудачно сложилось! Ну да сделанного не воротишь, приходится глотать горечь поражения и довольствоваться участью побежденного.
- Хоть вино при свечах романтично донельзя, Вы - в плену, хоть почти что в гостях! В этом доме всё время гостит кто-нибудь, не стесняйтесь, коль Вам довелось. Знать, беседа длинна – я налью Вам вина? – и, не дожидаясь ответа, он берет в одну руку бокал, во вторую бутыль с терпким южным и умелым движением, в процессе поднимая бутылку, на половину наполняет бокал. Багряная жидкость отбрасывает алые отблески на стол, одежду, кожу…
Долго ещё говорили враги, битва с моря перешла в беседу. Вежливые слова, недвусмысленные взгляды, яд, прикрытый учтивостью… Ах, как же это всё знакомо!
Внизу, под окнами, беснуется море. Ноябрьский период штормов. Пытаться бежать сейчас – чистой воды сумасшествие. Через дверь не пройти, через окно… Твердыня Вальдеса на самом краю обрыва, а внизу всё так же бушует моря, бьётся о камень в бесполезной попытке разрушить скалу.
***
Свист пуль, взрывы, баханье пушек – всё слилось в единый, неповторимый реквием морякам, погибшим в этом сражении. Одни корабли охвачены огнём, другие, до которых ещё не дотянулись взрывы, опасно лавируют среди останков своих сородичей, в любой момент рискуя наткнуться на риф или подводные камни, опасно. И всё же.
Ротгер Вальдес. Взгляд серых глаз горит, но он стоит рядом с рулевым, сцепив руки за спиной, и не двигается, хотя любой видит, как хочется ему, капитану, самому, как в старые времена, выдернуть саблю и с воплем «На абордаж!» броситься на врагов. Но вот корабли противника сдаются, один за одним. Моряков-северян южане Вальдеса беспощадно сгоняют всех вместе, сковывают и загоняют в трюмы, в сырость, к крысам. Хотя нет, один корабль ещё борется. От носа к корме, от кормы к носу, летает фигура, отдавая звучные, четкие приказы. Олаф Кальдмеер.
- Прицел на «Морского дракона»! – раздаётся не менее звучный, охваченный возбуждением битвы голос Ротгера. – Огонь!
В очередной раз ухнули пушки, корабль южан вздрогнул, ядра со свистом пронзили воздух… А дальше всё как всегда, треск дерева, вопли моряков, погибающих от разлетающихся в стороны обломков, окрики командующих. Но, увы, «Морской дракон» ранен смертельно. И корабль, увы, тонет. В отчаянии, лишь бы не достаться врагам, северяне бросаются в воду, где потом найдут свою смерть, и лишь фигура капитана, этого упрямого Олафа, остаётся рядом с рулём! Капитан покидает судно последним.
Спустя пару часов уже нет ничего, что могло бы указывать на противостояние. Северяне заперты в трюмах, добыча поделена, все ликуют и возносят командира. Что ж, возможно, всё не так уж и плохо. Да вот только Вальдес с какой-то тоской всматривается в море в поисках своего верного врага, неповторимого противника.
- Капитан! – обрывает размышления Ротгера взволнованный голос запыхавшегося юнги. Остановившись перед главнокомандующим, мальчишка вытянулся по стойке смирно и отдал честь. – Капитан, Фрост с Юрбаном выловили северянина! Что с ним делать?
Вальдес мгновенно сорвался с места, безумный огонь вновь зажегся в его стальных глазах, губы изогнулись в едва заметной ухмылке. Надежда затрепетала в сердце бывалого вояки, может это всё же он, Олаф Кальдмеер, может они ещё повоюют вместе?
Да, это он! Высокий, хорошо сложенный, ЕГО светлые волосы, вымокшие в море, липнут к ЕГО лбу, ЕГО серо-голубые глаза закрыты, ЕГО одежда вымокла в воде и крови, ЕГО крови.
- Перевязать и доставить ко мне. – сдерживая радость, что его враг всё же выжил, перетерпел и эту неудачу, отдал резкий приказ Ротгер, после чего развернулся и зашагал к носу «Марии». Да, они ещё повоюют.
***
- Добрый вечер, мой пленник и гость! – распахивается дверь, и раздаётся приветливый голос Ротгера Вальдеса. Олаф не вздрагивает, не оборачивается рывком и не бросается на своего врага с кулаками, нет. Он стоит у окна, сцепив руки за спиной и гордо выпрямив спину, затем неторопливо поворачивается к южанину, чуть улыбаясь, и спокойно глядит прямо в глаза своему врагу. Затем с тихим стоном опускается в кресло. Видимо, раны ещё не до конца зажили. Кивком Кальдмеер приветствует своего пленителя, взгляд его всё так же прям и спокоен, хоть и холоден.
- Адмирал, Вы устали, Вас мучают раны; тело – Бог с ним, душа кровоточит сильней! – едва взглянув на Олафа, уверенно заявил Ротгер. Да, видно, под глазами залегли тени, а ведь это указывает лишь на бессонные ночи. Кто знает, что ещё творится в голове Кальдмеера?
Вы в бреду повторяли, - что вовсе не странно – имена кораблей и людей… - вроде бы как и невзначай, а вроде и с намёком говорит Вальдес. А затем, берёт очередную бутылку вина, наливает, поднимает свой бокал и провозглашает тост:
- Адмирал, в этот час – пью за ваше здоровье! Лучше будьте здоровы, чем будьте мертвы! Ведь без Вас, признаюсь, скучно станет на море, ведь противник достойнейший – Вы!
Кальдмеер с едва заметной улыбкой наблюдает за свои врагом, врагом, которые вернее любого самого преданного друга. Да, Олаф потерял всё, но этот странный плен… Он дарует ему гораздо более многое взамен. Адмирал взял в руки свой бокал, спокойно пригубил вино и всё так же спокойно отставил бокал в сторону, глядя как южанин уже допивает последние капли. Вот ведь любитель хмельного!
По погибшим мечтам я советую Вам слёзы морю оставить на соль! – неожиданно говорит пленитель, совершенно серьёзно глядя на гостя-пленника. - Ничего не дано – просто пейте вино и забудьте на время про боль!
***
- Жунар, отводи… Кромвель, давай сигнал «Скопе» стрелять… Лигон, что с «Морским драконом»?.. Смэрт, я не пойду… Я капитан… Должен остаться… Не пойду… Уводи людей… - Тишина, присутствующая в любом полумраке, смешивалась с тихим, невнятным бормотанием.
Алия сняла со лба больного полусухую тряпку, склонилась над тазом с холодной водой и опустила в неё тряпицу, сдерживая дрожь в заболевших от холода пальцах. Затем выжала несчастный клочок ткани, ледяная вода с журчанием вернулась в таз, а влажная тряпка отправилась на лоб молодому мужчине на лоб. Светлые волосы гостя господина липли ко лбу, на его щеках играл нездоровый румянец, дыхание было резким и прерывистым, губы высохли и потрескались.
И так каждую ночь.
- Алия, как он? – раздается за спиной служанки негромкий голос господина. И почему только он постоянно так тихо подходит и именно со спины? Девушка никак не могла привыкнуть к этой его привычке. Вздрогнув, Алия резко обернулась, устало глядя на Ротгера Вальдеса, человека, приютившего её, давшего крышу над головой и место за столом. Под глазами служанки залегли тени от бессонных ночей, ведь её задача – присмотр за гостем господина.
- Всё ещё плохо, но… Кажется, ему все же лучше. – неуверенно ответила Алия, переводя взгляд обратно на мужчину. – Я не могу сказать наверняка, но, кажется, он идет на поправку. Жар немного спал и он перестал метаться по кровати.
- Хорошо.
- Господин… - после минутного молчания, робко спросила девушка и замялась, но, набравшись храбрости, всё же спросила:
- Могу я узнать имя Вашего гостя?
- Олаф Кальдмеер.
***
Подходит к концу очередная их встреча. Уже давно за полночь, алкоголь играет в крови и кажется, будто все возможно, нет ничего невыполнимого. А Вальдес уже собирается уходить.
«Улыбнитесь мне вслед ледяными глазами,» - проносится в его голове и он бросает насмешливый взгляд на своего пленника. Даже будучи пьяным, Олаф не позволяет себе проявления эмоций, но в его холодных, серо-голубых глазах всё же проскальзывает тень горькой улыбки. Как же знаком теперь этот взгляд Ротгеру!
Достаточно хлопнуть в ладоши, и вот на пороге появилась Алия с бутылкой вина наготове. Прошмыгнув мимо господина, она ставит бутыль на стол, бросает неуверенный взгляд в сторону поверженного адмирала, что который месяц томится тут и за которым она ухаживает, и, едва заметно покраснев, быстро откланивается и убегает куда-то по своим вымышленным делам.
Вальдес замечает всё, каждую мелочь, и на губах у него расползается самодовольная улыбка Чеширского кота.
- Утопите печаль в терпком черном вине, - покровительно заявляет хозяин поместья. Хотя затем, будто передумав, замирает в дверном проеме и вполоборота говорит своему заклятому врагу:
- Я всегда буду рад снова встретиться с Вами, даже если опять на войне!
И тотчас понимает, что слишком расслабился. Хотя нет, всё идет так, как он хотел, даже лучше. Разумеется он не дурак, пусть и оставил Кальдмееру его меч, который он не снимает, кажется, ни днем ни ночью. Все, что осталось от величия северного адмирала.
И он, подчиняясь хмелю, уже выздоровевший и ничуть не растерявший былую сноровку срывается с места, на бегу вынимая меч и атакуя Ротгера. Лицо Олафа как всегда спокойно и беспристрастно. А вот Вальдес, каждый миг ожидающий чего-то подобного, в развороте легко вынимает собственный меч и останавливает клинок северянина в каких-то пяти дюймах от своего лица.
- Не слепите меня блеском северной стали – знаю, горько глотать поражения яд! – расползается высокомерная, ехидная ухмылка по губам хозяина дома. Он спокоен. Как и его противник.
- Только Вы, адмирал, до сих пор не сказали, отчего так спокоен Ваш взгляд?
И в ответ ему гробовое молчание. Олаф не повторяет своих ошибок, поэтому отстраняется и с легким щелчком убирает свой клинок обратно в ножны.
«А разгадка проста – Ваша совесть чиста, не запятнана грязью измен,» - сам отвечает на свой вопрос Вальдес и, усмехаясь, так же убирает своё оружие. Стычка окончена.
- Вас спасёт лишь одно – просто пейте вино и забудьте на время про плен!
***
Дверь тихо скрипнула, и Олаф чуть резче, чем следовало бы, обернулся. В комнате горели всего несколько свечей, так что разглядеть посетителя не представлялось возможным. Кальдмеер ждал. Невысокая, тонкая фигура чуть помялась на входе, а потом проскользнула в комнату, до боли знакомый голос обжег сознание мужчины подобно хлысту.
- Господин Олаф… Господин Олаф, пожалуйста, идемте.
- Нет, Алия. – сквозь силу заставляя свой голос звучать холодно и резко, отвечает адмирал и отворачивается к окну, вглядываясь во тьму и зная, что где-то там, внизу, бушует апрельское море. – Уходи, мне не нужна твоя помощь.
- Но… - в замешательстве возразило было девушка, но запнулась. Хотя, такой поворот событий она предполагала. – Господин Олаф, это приказ господина Ротгера.
Кальдмеер чуть заметно вздрогнул и обернулся к той, что каждую ночь спасала его и заботилась, пока он лежал в горячке. В темноте нельзя было сказать, врет она, или же говорит правду. Чуть помявшись, мужчина незаметным движением проверяет меч на поясе и шагает вслед за своей проводницей. Вальдес мог бы выбрать кого-нибудь и посильнее. Если пленник сейчас захочет бежать – хрупкая девчушка ему не помеха. Но он почему-то не бежит.
Эта странная парочка выходит во двор, и теперь в лунном свете Олаф может рассмотреть свою проводницу. Перед глазами маячит стройная спина невысокой девушки, лет 20, может чуть больше. Аккуратная талия, женственные бедра, скрытые юбкой горничной. Каштановые волнистые волосы спадают до пояса, в общем, сама женственность.
И останавливаются они у конюшни. Из мрака появляется мальчишка и ведет под уздцы готового, сильного скакуна, уже нагруженного поклажей. Алия что-то тихо говорит мальчику и благодарно улыбается, он, чуть покраснев, гордо выпячивает грудь и на лице у него возникает гордая, самодовольная ухмылка.
Вскоре юнец вновь исчезает в ночи, а девушка, держа коня, подводит его к мужчине.
- Я знала, что Вы не примите мою помощь, поэтому пришлось прибегать ко лжи. – она виновато улыбается и протягивает Олафу упряжь. – Вы слишком горды, чтобы прибегать к помощи простой горничной. Но… - тут она запнулась и отвела взгляд. Кальдмеер готов был поклясться, что её щеки вспыхнули румянцем! – Понимаете… Я люблю Вас, и не могу больше глядеть на Вас в неволе.
Словно гром среди ясного неба обрушилось это заявление на адмирала и, впервые в жизни, наверное, он растерялся. Впрочем, так и не выразив своё удивление ни единым жестом или взглядом. Быстро взяв себя в руки, он, уже не думая о последствиях, шагнул к Алии и прижал её к своей груди. Несколько секунд прошли в тишине.
- Нет, Алия, нет… Я не принял бы твою помощь не потому, что считаю это недостойным меня, а потому, что не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. – Голос его звучит спокойно и размеренно, успокаивающе и убаюкивающее, как всегда.
Девушка прижимается к нему крепче и Олаф, повинуясь внезапному порыву, приподнимает её лицо за подбородок, тонет в широко распахнутых девичьих глазах и, уже не в силах себя контролировать, легко касается губ служанки своими. Мгновение длится минуты, часы, дни… и неожиданно обрывается.
- Нет! – вслед за чем следует толчок в грудь. Алия вырывается из рук мужчины, отходит на пару шагов назад, в её глазах стоят злые слезы, руки сжимаются в кулаки.
- Уходите! Немедленно!
И Кальдмеер, непобедимый, непокорный, подчиняется. Молча вскакивает на коня и, не оборачиваясь, пришпоривает скакуна и вскоре скрывается во тьме за воротами. А Алия неожиданно оседает на землю, утирая слезы и счастливо улыбаясь. Она смогла. Она помогла.
Она счастлива.
***
Доскакав до холма, Олаф притормозил и обернулся, вглядываясь в ночь. Затем обернулся и с какой-то тоской посмотрел наконец назад, на огни, что горели в комнатах его темницы. Он уже так далеко, и в сердце с каждым шагом разрастается дыра. Необъятная и неутешимая.
- Алия, ты только дождись. И, обещаю, мы поженимся.
***
Распахивается дверь и в «камеру», как всегда, входит Ротгер. Глаза его блестят, он уже наслышан. И действительно, комната пуста.
- Добрый вечер, мой пленник и гость. – с усмешкой говорит Вальдес, прислоняясь плечом к дверному косяку. Теперь он действительно доволен.

@музыка: Канцлер Ги - Романс Ротгера Вальдеса

@настроение: Ололошеньки. х) Только надо идти полы мыть, рррр. --"

@темы: Море, Канцлер Ги, Плен, Сражения, Враги, Любовь, Творчество

---

Кхм, первая запись, ага.

Бред, конечно, но ничего не поделаешь, отписаться надо. Нехорошо как-то, когда дневник совсем пустует.
Просить помощи не буду, сама как-нибудь разберусь. С трудом, но разберусь. хх Наверное.

Ладно, это так, только для приличия.

Всё, конец.